The inner orient in Slovene literature

Abstract

Около 1900 года, в результате некоторых изменений на политической арене „ориентальные“ Балканы приблизились к Словении, что дало толчок для развития корреспондирующих дискурсов. Роман словенского писателя Владимира Бартола „Аламут“ (1938) рассматривается в качестве яркого примера возникшего интереса к исламской мысли, проходящего все же сквозь призму западного восприятия. Философско-психологический подход Бартола к мотивам заговора и убийства, а также проблематизация аксиомы ассасинов „ничто не истинно, а значит, все дозволено“, связывают его с такими писателями и мыслителями, как Фридрих Ницше, Федор Достоевский, Зигмунд Фрейд, а с эстетической точки зрения – с Шарлем Бодлером. Бартол, отталкиваясь от достоверной восточной истории об ассасинах, употреблявших, как принято считать, наркотики, об искусственном рае за стенами горной крепости Аламут, о современных политических неурядицах и убийствах в королевстве Югославия и прочих странах Европы, отталкиваясь от эстетических, религиозных, психологических и философских дискурсов эпохи модерна, выдвигает на передний план неоднозначное сочетание тайного знания, власти и политической практики. Анализ литературной структуры и интертекстуальных перекличек подводит к мысли, что довольно часто восточное обрамление экзотичности, таинственности и угрозы служит исторической декорацией для первостепенного нарратива, транслирующего интеллектуальную исключительность, равно как и мощь инаковости (otherness), присущие западной культуре рубежа XX столетия. В перформативном обрамлении саморефлексирующей метатеатральной фабулы Бартола выявляется, что ориентальная инаковость задумана как „внутренний Восток“ европейского модернизма – не только в ее диалектическом подходе к наследию античности, средневековой мысли и религии, взобравшихся ввысь и защищающих новый Олимп мысли, но – взглянув в зеркало психоанализа – еще и в подступающих видениях и наваждениях, отражающих затемненные стороны ее культурного подсознания, которые разворачивают свою театральность как на художественном, так и на политическом уровнях.